Форум

Александра Федоровна - последняя российская императрица

Александра Федоровна (Алиса Гессен-Дармштадтская)
Происхождение и воспитание Александры Федоровны

Александра Федоровна (наст. имя Алиса Гессен-Дармштадтская) родилась в 1872 году в Дармштадте – столице маленького немецкого государства, герцогства Гессенского.

Мать ее умерла в тридцать пять лет. Шестилетнюю Аликс, младшую в большой семье, забрала на воспитание бабушка – знаменитая английская королева Виктория. За светлый характер английский двор прозвал белокурую девочку Санни (Солнышко, от английского sun – «солнце»). Через много лет точно так же она сама будет звать своего мальчика, единственного сына...
Первый приезд Аликс в Россию

В 1884 году двенадцатилетнюю Аликс привезли в Россию: ее сестра Элла выходила замуж за великого князя Сергея Александровича. Наследник русского престола – шестнадцатилетний Николай влюбился в нее с первого взгляда. Но только через пять лет семнадцатилетняя Аликс, которая приехала к сестре Элле, вновь появилась при русском дворе.

Говорили, что русской императрице не понравились холодность и замкнутость предполагаемой невесты ее сына. А поскольку в семейных вопросах Мария Федоровна всегда имела перевес над доводами мужа, то сватовство расстроилось, и Алиса возвратилась в родной Дармштадт. Но свою роль здесь, безусловно, сыграли политические интересы: в то время особенно важным представлялся союз России и Франции, и принцесса из Орлеанского дома казалась более предпочтительной партией для цесаревича.

Этому браку противилась и бабушка Аликс, английская королева Виктория. В 1887 году она писала другой своей внучке:

«Я склонна сохранить Аликс для Эдди или для Джорджи. Ты должна препятствовать появлению новых русских или прочих желающих подцепить ее». Россия представлялась ей, и небезосновательно, страной непредсказуемой: «…положение дел в России настолько плохо, что в любой момент может случиться что-нибудь страшное и непредвиденное; и если для Эллы все это маловажно, то супруга наследника престола окажется в самом трудном и опасном положении».

Впрочем, когда позднее мудрая Виктория познакомилась с цесаревичем Николаем, тот произвел на нее очень хорошее впечатление, и мнение английской правительницы изменилось.

А пока что Николай согласился не настаивать на браке с Аликс (кстати, она приходилась ему троюродной сестрой), но от орлеанской принцессы наотрез отказался. Он выбрал свой путь: ждать, когда Бог соединит его с Аликс.

Его дневник 1889 года открывался фотографией юной Аликс, которую он вклеил уже после ее отъезда. Принцесса посетила Россию зимой и провела несколько недель в гостях у своей сестры Елизаветы. Высшему свету немецкая принцесса опять не понравилась: по-французски говорила с акцентом, безвкусно одевалась и неважно танцевала…
Свадьба Александры и Николая

В следующий приезд белокурой немецкой принцессы, через год, Николаю не разрешили с ней увидеться. И тут, очевидно не без усилий отца-государя, цесаревич познакомился с балериной Матильдой Кшесинской. Его страсть к ней длилась почти четыре года…

В апреле 1894-го Николай отправился в Кобург на свадьбу брата Аликс – Эрни. И вскоре газеты сообщили о помолвке цесаревича и Алисы Гессен-Дармштадтской.

Узнав о помолвке, Кшесинская отправила невесте подметные письма, в которых чернила бывшего возлюбленного. Аликс, едва прочитав первую строчку и увидев, что подпись отсутствует, отдала их жениху.

14 ноября 1894 года – день долгожданной свадьбы. В свадебную ночь Аликс записала в дневнике Николая странные слова:

«Когда эта жизнь закончится, мы встретимся вновь в другом мире и останемся вместе навечно...»

Бабушку, королеву Викторию, всегда беспокоила исключительная застенчивость Александры. Многоопытная правительница боялась, что быстрый (всего за какой-то месяц!) взлет ее внучки от безвестной немецкой принцессы до российской императрицы не оставит времени для приобретения непринужденности в обществе.

«И действительно, – подтверждает американский ученый и писатель Роберт Мэсси в своем историческом исследовании «Николай и Александра», – такая проблема встала с самого первого появления Александры в качестве императрицы в зимнем сезоне 1896 года. Она стояла на балу рядом с мужем, ее глаза были заморожены испугом, а язык прилип к гортани от волнения. Александра позже признавалась, что была перепугана и готова провалиться сквозь пол...
Возможно, застенчивость Александры, причины которой таились в далеком детстве, так никогда и не позволила ей успешно исполнять требующуюся от нее публичную роль. Кроме того, против нее использовали каждую благоприятную возможность… Новая императрица совсем не говорила по-русски. Не в силах уяснить запутанных отношений двора, она наделала ошибок и дала повод обидам. Так как она была императрицей, у нее не было возможности приобрести друзей, дамы не могли запросто заглянуть к ней или пригласить ее на чашку чая. Ее сестра Елизавета, которая могла бы стать связующим звеном между троном и обществом, уехала в Москву. Личным планам Александры давать частые приемы помешали ее постоянные беременности и роды. Дети нелегко давались ей, каждые роды были затяжными... После родов она нянчила каждого ребенка сама и не любила быть далеко от детей».
Семейная жизнь и воспитание детей

Шли годы, одна за другой рождались дочери. А сына – наследника, будущего монарха России, все не было. Переживали оба, особенно Александра. И вот наконец-то – долгожданный цесаревич! Вскоре после его рождения врачи установили то, чего Александра Федоровна боялась больше всего на свете: ребенок унаследовал неизлечимую болезнь – гемофилию, которая в ее гессенском роду передавалась только отпрыскам мужского пола. Оболочка артерий при этом заболевании так хрупка, что любой ушиб, падение, порез вызывает разрыв сосудов и может привести к печальному концу. Именно это произошло с братом Александры Федоровны, когда ему было три года…

Как и в каждом семействе, в семье Романовых существовали свои традиции, свой, неповторимый, уклад жизни. Девочек воспитывали в строгом викторианском духе: они спали на походных кроватях, почти без подушек, по двое в комнате. Теннис, холодная ванна утром, теплая – вечером. Чтение богоугодных книг, неукоснительное исполнение церковных обрядов...

Дети тоже вели дневники. Что поражает в них больше всего – часто употребляемое слово «мы». Они мыслили о себе, о своей семье как о едином целом. «Господи, помоги нам!» – записал тринадцатилетний Алексей в тобольской ссылке. «Благодарю Бога за то, что мы спасены и вместе»... Это уже Александра Федоровна.

«Каждая женщина имеет в себе также материнское чувство к человеку, которого она любит, это ее природа».

Эти слова Александры Федоровны могут повторить многие женщины. «Мой мальчик, мой Солнечный Свет», – называла она своего мужа и через двадцать лет совместной жизни.

«Замечательная особенность этих писем заключалась в свежести чувства любви Александры, – замечает Р. Мэсси. – После двадцати лет замужества она все еще писала мужу как пылкая девушка. Императрица, так застенчиво и холодно проявлявшая свои чувства на людях, раскрывала всю свою романтическую страсть в письмах...»

Свыше шестисот ее писем к Николаю наполнены не только интимными переживаниями. Нередко прорывается на этих страницах и искренняя боль по поводу несовершенства мира, его жестокой современной сути. Вот только одно из многих высказываний этого рода, до сих пор, на наш взгляд, не утратившее своей актуальности.

«Уже давно нет крупных писателей ни в одной стране, нет также знаменитых художников или музыкантов, – странное явление... Машины и деньги управляют миром и уничтожают искусство, а у тех, кто считает себя одаренным, – испорченное направление умов... Наступит ли во всем пробуждение и возрождение, будут ли снова существовать идеалы, станут ли люди чистыми и поэтичными или же останутся теми же сухими материалистами?»

Как никто иной из своих современниц она имела полное право задавать подобные вопросы.

«Стараясь творить добро, – пишет историк А. Боханов, – Александра Федоровна в годы Первой мировой войны занялась деятельностью, просто немыслимой для человека ее звания и положения. Она не только патронировала санитарные отряды, учреждала и опекала лазареты, в том числе и в царскосельских дворцах, но вместе со своими старшими дочерьми окончила фельдшерские курсы и стала работать медсестрой».

«Преодолевая гордыню», императрица обмывала раны (в том числе и такие, от которых молодые санитарки, бывало, падали в обморок), делала перевязки, ассистировала при операциях. Занималась она этим не для рекламы собственной персоны (чем отличались многие представительницы высшего общества), а по зову сердца. «Лазаретная служба» не вызывала понимания в аристократических салонах, где считали, что это «умаляет престиж высшей власти».

Императрица дежурила в госпитале, забывая о собственных бедах. А в эти годы она уже страдала от одышки, от ужасной зубной боли. Ноги порой так отекали, что подчас приходилось пользоваться креслом-каталкой. И – бесконечные терзания из-за нездоровья единственного сына...

«Горячая приверженность Александры православной вере повергла высшее общество в смущение, – подчеркивает Р. Мэсси. – Будучи православными от рождения, все считали занятия императрицы, с ее энергичным собиранием редких икон, запойным чтением церковной истории, паломничествами и разговорами о священниках и святых отшельниках, нелепым чудачеством».
Александра Федоровна и Григорий Распутин

Говоря об Александре Федоровне, нельзя обойти молчанием и такую одиозную личность, как Григорий Распутин. Историки считают, что именно перед лицом неумолимого недуга, поразившего ее сына, и будучи вне себя от горя, императрица и обратилась к Распутину, выдающемуся сибирскому мистификатору. Впоследствии же присутствие Распутина у трона и его влияние на Александру Федоровну вызвало, или, по крайней мере, помогло ускорить падение династии.

Известно, что Мария Федоровна призналась как-то премьер-министру В. Коковцову:

«Моя бедная невестка не осознает, что она губит и династию, и себя. Она искренне верит в святость этого авантюриста, и мы бессильны предотвратить несчастье, которое несомненно придет».
«...Появление и утверждение его у подножия трона, – считает А. Боханов, – это большая и сложная тема, которая до конца до сих пор не прояснена... К числу наиболее скандальных мифов, доживших под пером некоторых бойких, но исторически невежественных беллетристов до наших дней, является предположение о наличии якобы интимных отношений между крестьянином Тобольской губернии и императрицей российской. Убежден, что ничего подобного не было».

Накануне рокового 1917 года российское общество взбудоражила история с письмами императрицы Александры Федоровны и ее дочерей Распутину, где, в частности, будто бы признавалась интимная связь Александры Федоровны с «сибирским старцем». Как выяснилось впоследствии, письма были полностью сфабрикованы…

Последняя русская императрица действительно верила в спасение России, и спасение это она неизменно связывала с именем «святого старца».

«Императрица переживает очень тяжелую полосу, – свидетельствовал французский дипломат Морис Палеолог. – Усиленные молитвы, посты, аскетические подвиги, волнения, бессонница. Она все больше утверждается в восторженной мысли, что ей суждено спасти святую православную Русь и что покровительство Распутина необходимо ей для успеха...»
«Как мать и жена Александра Федоровна ставила семейный долг выше патриотического и на государственные дела смотрела как на продолжение семейных обязанностей, – считает историк С. Волк. – В стремлении спасти мужа и сына, которых она любила без памяти, она не ведала, что творила, и сама готовила их гибель. В трагическом ослеплении все, что она предпринимала для здоровья сына, укрепления престола и династии, оборачивалось огорчительными последствиями, злыми пересудами в столичных сферах, громкими обвинениями в измене в Думе и в печати».
Они остались вместе навечно

Наступил переломный 1917 год. После отречения Николая А. Керенский поначалу собирался отправить царскую семью в Англию, правительство которой по его просьбе решило пригласить Романовых на жительство. Но вмешался Петроградский Совет. А вскоре изменил свою позицию и Лондон, устами своего посла заявивший, что британское правительство больше не настаивает на приглашении. В начале августа Керенский проводил царскую семью в Тобольск, выбранный им местом ссылки. Но после появления в этом городе новых и новых лиц, подозреваемых в связях с монархистами, представители уже советской власти встревожились. Было решено перевести Романовых в Екатеринбург, где для царской семьи отвели здание купца Ипатьева, получившее временное название «Дом особого назначения».

Британский консул Т.Рестон пытался тайно содействовать освобождению Романовых. По его инициативе разрабатывался план ночного похищения семьи; белые офицеры с фальшивыми документами пытались проникнуть в дом Ипатьева. Но судьба Романовых была уже предрешена... Советская власть рассчитывала подготовить «образцово-показательный» суд над Николаем, но для этого не хватило времени. В середине июля 1918 года, в связи с наступлением на Урале белых, Центр, признав, что падение Екатеринбурга неизбежно, дал указание местному Совету предать Романовых казни без суда.

Спустя годы историки, как о каком-то открытии, стали писать следующее. Оказывается, царская семья все-таки могла уехать за рубеж, спастись, как спаслись многие из высокопоставленных подданных России. Ведь даже из места первоначальной ссылки, из Тобольска, можно было поначалу бежать. Почему же все-таки?.. На этот вопрос из далекого восемнадцатого года отвечает сам Николай: «В такое тяжелое время ни один русский не должен покидать Россию».

И они остались. Остались вместе навечно, как и напророчили сами себе когда-то в юности. Виновные или нет в печальной судьбе России, Николай Александрович и Александра Федоровна понесли слишком тяжкую кару за все свои прегрешения – вольные и невольные. Об их невинно убиенных детях и слугах говорить не приходится...